Культурный форум 2019
На Санкт-Петербургском международном культурном форуме обсудили влияние новых технологий и инфраструктур будущего на среду обитания человека и культурный ландшафт
Как технологии XXI века меняют облик городов
15 ноября в рамках VIII Санкт-Петербургского международного культурного форума состоялась панельная дискуссия «Будущее рядом: технологии меняют пространство». Мероприятие было организовано Московским отделением Международной академии архитектуры (МААМ) на площадке петербургского «Дома Архитектора». Портал Ntinews.ru опубликовал сборник тезисов всех спикеров, участвовавших в обсуждении этой темы.
Своим взглядом на архитектурные законы, гуманитарные принципы и культурные тенденции развития нашей среды обитания поделились:
• Александр Шарыгин, советник президента МААМ, модератор дискуссии
• Кирилл Игнатьев, футуролог, председатель совета директоров экосистемы группы «Русские инвестиции»
• Филипп Мойзер, архитектор, глава издательского дома DOM publisher, Германия
• Алексей Новиков, основатель и президент компании Habidatum
• Ирина Гордина-Невмержицкая, директор Информбюро 20.35, директор форума «Мой район» в рамках MUF
• Андрей Боков, народный архитектор РФ, президент МААМ, академик РААСН
Александр Шарыгин, советник президента МААМ, модератор дискуссии:
- К сожалению, повестка градостроительного и пространственного развития в нашей стране имеет крайне консервативный оттенок. Несмотря на бурную популярность темы новых технологий, мы имеем крайне слабое представление о том, какой отпечаток наложит технологическая революция на облик наших городов и пространственную организацию территории, как изменится система расселения, какие локации станут конкурентоспособными в новых условиях.
Кроме того, немаловажный вопрос: каким образом градостроительство может стимулировать процесс технологического развития? Известно, что в годы первой промышленной революции в Великобритании именно строительство Лондона стало основным драйвером технологического прогресса. Город стал площадкой для экспериментов, местом, где обкатывались новые технологические решения, такие как угольное отопление, пришедшее на смену дровяному, железнодорожный транспорт и первый метрополитен. Вторая промышленная революция в той же мере связана со строительством Нью-Йорка, его небоскребами и транспортной системой.
Будут ли города столь же важны для новой технологической революции? Что придет на смену фордовскому индустриальному городу? Какие технологические тренды будут определять облик нашей среды? Сохранят ли мегаполисы свою роль основных магнитов притяжения или новые технологии позволят вернуть жизнь малым городам и сельским территориям? Какое влияние новая технологическая революция уже оказала на архитектуру и урбанистику? Какой инструментарий проектирования должен прийти на смену советскому градостроительству? Чем здесь могут быть полезны большие данные? Жители – основной барьер или драйвер перемен? Какие социальные технологии помогут вовлечь людей в проектирование будущего? Эти и другие вопросы и есть предмет нашего разговора.
Кирилл Игнатьев, футуролог, председатель совета директоров экосистемы группы «Русские инвестиции»:
- Конечно, тренды ближайшего будущего мы видим и в Москве, и в Петербурге, и в России целом. Мы не являемся здесь исключением. Я имею в виду тренды развития среды. И, наверное, немножко чуть-чуть поговорю как раз о той части ближайших и более отдаленных трендов, которые касаются городской среды и среды нашего обитания.
Во-первых, хочу сказать, что есть один часто встречающийся миф, который рухнет благодаря распространению новых технологий в ближайшие 15 лет. Он заключается в том, что падает численность населения развитых стран. Ровно наоборот. Мы считаем, что этот тренд будет остановлен, и развитые страны присоединятся к числу тех государств, где численность населения растет, потому что новые технологии позволят выйти на иную, более существенную, более долгую продолжительность жизни.
Я имею в виду и телемедицину, которая будет, конечно, лучше врачей и поликлиник, к которым мы обращаемся изредка. Она будет позволять с помощью чипов контролировать состояние нашего организма – и не только тогда, когда вы проглатываете какой-нибудь биорастворимый чип, но и во время употребления еды в будущем. Естественно, достижения в области медицины и фармацевтики, биотехнологий, в области создания искусственных органов – всё это продлит нашу жизнь. Мы понимаем: в случае, если этот прогноз оправдается, примерно к середине этого века на планете будет жить около 10 млрд человек. Конечно, основная часть – это развивающиеся страны, но и в развитых странах эта проблема будет стоять. И, безусловно, возникает вопрос: как на это будет реагировать городская среда?
Мы считаем, что часть территории под строительство, конечно же, возьмём в этой ситуации у сельскохозяйственных и аграрных земель. Прогнозируем, что их станет уже заметно меньше в ближайшие годы. К середине века сельскохозяйственные территории уменьшатся в 2 раза. И они, конечно, будут заняты в значительной степени урбанизацией, но не только. Этот тренд уже сегодня заметен во всех странах, и в России многие застройщики и инвесторы борются за изменение целевого назначения этих земель. Мы это уже видим. Почему сельскохозяйственных земель нужно будет меньше? Потому что новые технологии позволят другим способом синтезировать, выращивать продукты питания. Питание будет более персонифицировано, более технологично, и частично это будет происходить в лабораторных условиях, в городах, а не на полях. Это достаточно понятный и очевидный тренд.
Мы на последних интересных мероприятиях много дискутировали с коллегами футурологами по поводу сценариев будущего. Пессимистический сценарий вы великолепно знаете. На «Открытых инновациях» об этом рассказывал Ник Бостром, который говорил, что может стать легко доступной технология, которая легко разрушит мир. Она будет очень дешёвой. Это возможный пессимистический сценарий. Другой связан с техногенными или природными катастрофами, извержением супервулканов, когда погибают цивилизации, как когда-то вымерли динозавры. Но я не хочу говорить о негативных сценариях.
Я считаю, что технологические негативные сценарии, когда мы ждём чего-то опасного от искусственного интеллекта или компьютера, всё-таки не очень реалистичны, потому что в течение всего ближайшего века, – мы совершенно уверены, – компьютеры не смогут обрести такое качество, которое есть у человека, – «способность на подвиг». Этот «подвиг», в том числе против искусственного интеллекта, человек всегда сможет совершить.
Несколько тезисов из позитивного сценария развития. Просто перечислю тенденции. Первая тенденция у нас с вами видна и на улицах российских городов, и за границей. Это то, что центры городов постепенно движутся к формату – в широком смысле – парков. То есть в центрах городов люди совершенно по-разному проводят время, отдыхают… Центры городов становятся всё больше и больше пешеходными. Мы считаем, что уже в 2035 году в мировых мегаполисах в три раза увеличится количество пешеходных и велосипедных зон, если сравнивать с сегодня существующими.
Эта тенденция уже прогрессирует с каждым днём. Интересно, что она будет примерно совмещаться с тем, что в 2030-е годы, конечно, идея про беспилотный транспорт станет реалистичной, и он окажется достаточно распространенным. Это означает, что мы потеряем некоторые привычные нам сущности. Например, беспилотному транспорту не будет нужно так много парковок, практически не будут нужны гаражи, он будет заряжаться в точках подзарядки. Их станет гораздо меньше. Заправки сменятся на распространённые в городской среде – у каждого столба освещения – быстрые устройства подзарядки. В будущем они станут бесконтактными. И это уже опробовано на технологическом уровне. Сейчас в Китае и во Франции есть автомобильные дороги с покрытием, которое заряжает автомобиль в момент движения. И, соответственно, в этом смысле среда становится еще более технологичной.
Мы понимаем, что будет меняться дом. Во-первых, есть очевидная тенденция к тому, что современные здания, которые строятся сейчас с нуля, аккумулируют всё меньше и меньше отходов, всё больше и больше становятся экологически чистыми и безотходными. Они сами собирают энергию, они сами могут каким-то образом утилизировать продукты существования людей в них. Они станут более технологичными. Начнётся это с тех сфер, где больше денег. В первую очередь, с офисного сектора. Мы понимаем, что там впервые будет применено энергосберегающее стекло. Не просто крыша, которая собирает солнечную энергию, а умное стекло, которое меняет освещённость и свет. Соответственно, минус жалюзи и шторы.
И последняя часть, о которой я хотел бы сказать и которую надо иметь в виду. Начинается второй ренессанс экологического движения. Соответственно, архитектура и градостроительство станут более зелёными. Мы понимаем, что запрос населения меняется: если раньше больше людей покупали собственное жилье, то сейчас больше людей захочет жить в арендованном жилье.
Очень скоро, лет через семь-восемь, состоится глобальный перевес (по количеству сделок), когда люди в больших городах развитых стран будут больше арендовать, чем покупать. Уже сейчас это имеет место быть в ряде самых продвинутых городов и локаций. Мы понимаем, что это изменит модели в том числе и строительства.
Урбанизация сравняется через какое-то время по силе с защитой от урбанизации. Тоже очень интересный процесс. Потому что, конечно, мы живём всегда на стыке двух больших трендов: один тренд – это ностальгия, и это про прошлое, другой – это желание лучше жить, это про будущее. Поэтому охранительные тенденции, связанные с ностальгией, нарастают. И они также связаны с культурой. Имеется в виду создание защитных зон, сохранение памятников культуры. Мы считаем, что этот тренд будет безусловно нарастать. Так же, как информационные технологии повлекли огромный интерес к театру, музеям, культуре вообще, эта культура очень быстро массово распространяется на градостроительство и города. Будет формироваться более «высокий» вкус, и в этом смысле современная урбанизация будет сочетаться с защитой от неё, в том числе и по причинам, связанным с человеческим здоровьем, комфортом, видеоэкологией.
Я действительно разделяю мнение тех экспертов, которые говорят, что где-то в ближайшие лет 30-40 города станут даже важнее государств. Точнее, не города, а в широком смысле «места жительства», то есть города, посёлки, с которыми человек себя ассоциирует, говоря «я петербуржец» или «я новотор». Я считаю, что тренд поменяется несколько раз. Сначала мы увидим продолжение тенденции роста мегаполисов. Самые успешные будут расти гораздо быстрее, чем бегство из них. Но бегство тоже будет расти. Проигрывать будут неуспешные города.
В ближайшие несколько лет мы столкнемся с новым типом кризисов. Кризисы перепроизводства уйдут в прошлое, потому что производство будет очень хорошо планироваться искусственным интеллектом. В нашу жизнь придет урбанистический кризис. Он коснется, на мой взгляд, самых неуспешных локаций. Раньше самыми неуспешными локациями были маленькие деревни, где оставалось всего по одному-двум жильцам. Я думаю, что, к сожалению, это в первую очередь будет очень чувствительно для средних городов, которые будут отставать по своей инфраструктуре, проигрывать, с одной стороны, мегаполисам, а с другой стороны, экологически чистым комфортным маленьким местам, куда люди из мегаполиса будут бежать. Но, тем не менее, мой главный образ заключается в том, что сначала всё равно – бегство в мегаполисы, которое потом будет немного сменяться тенденцией бегства в малоэтажное жилье и более экологически чистые юрисдикции – как, допустим, Плёс, маленький город, где людям есть чем заняться, где есть вся инфраструктура города, включая газету и фестивали. Это город, но там нет в 40 км от Плёса ни одного промышленного предприятия, а есть фантастические виды.
Последнее, что я хочу сказать: человеческой комфорт и то, что называется «антропономика», экономика, приближенная к человеку, его здоровью, будет играть очень большую роль. Мы считаем, исследования ученых, которые недавно пришли к выводу, что жилье на высоких этажах – это плохо для здоровья человека, для сердечно-сосудистой системы. Пока это научные исследования, а завтра это будет нормой. Небоскрёбы станут памятниками ХХ и начала XXI века. И для этого тоже понадобятся территории, чтобы люди стали жить не столь высоко. Эволюция материального мира поможет строительству, потому что мы будем всё больше и больше строить, использовать в архитектуре композитные технологии и материалы, а не материалы традиционные.
В этом смысле облик городской среды будущего мне кажется во многом более технологичным. Технологии будут значительно нам помогать, они будут на службе у человека. С другой стороны, он будет одновременно более комфортным, более человечным, более культурным в широком смысле этого слова. Примерно такой образ нам видится сейчас.
Филипп Мойзер, архитектор, глава издательского дома DOM publisher, Германия:
- Я, конечно, не футуролог, я архитектор и издатель, но я тоже хочу поговорить о будущем. Когда я задаю вопрос «Какое влияние оказывают технологии для будущего нашего выстроенного окружения, нашей выстроенной среды, я говорю с вами не только как архитектор, но и как издатель. Когда я учился, нам изначально доносили мысль, что соотношение должно быть следующим: 80% любого строительства заключается в архитектуре, а 20% принадлежит инженерной составляющей. А теперь соотношение изменилось – 50 на 50, что означает: инженерная составляющая многократно увеличилась.
Я всегда доносил до людей мысль о том, что архитектура всё-таки остается основой нашей жизни. Я обозреваю этот великолепный зал, в котором мы сейчас находимся, и смотрю на этот слайд, который перед вами, – это МКС, – и хочу сказать вам: то, что мы видим над собой, – это стопроцентная архитектура. МКС – это, конечно же, инженерная составляющая. Я не говорю, что одно место лучше другого, я говорю о том, что нужно принимать во внимание эту пропорцию соотношения архитектурных параметров и инженерной составляющей.
Когда мы начинаем говорить о технологиях будущего, будь то технологии здания или строительства, нужно прежде всего подумать, прежде чем интегрировать их в свой проект. Эти картины нам известны: это фотография, сделанная в Китае, – контроль общественного пространства, элемент градостроительной архитектуры, полностью начиненный камерами наблюдения. И, конечно, многие из вас скажут: «Мы не хотим, чтобы всё контролировалось камерами наблюдения, уберите пожалуйста». Но технологии могут нам помочь. Перед вами был пример общественного контроля транспорта. Если мы подвергаем транспортные потоки тщательному контролю и управляем ими, тогда мы меняем своё пространство к лучшему.
Если взять, например, Африку, то к 2050 году ее городское население удвоится. Если проанализировать то, как развивалось человечество и городские территории за последние 50 лет, можно с полной уверенностью предсказать, что будут существовать и сельскохозяйственные регионы, и индустриальные, и цифровой контроль за всеми существующими теориями, которые будут иметься.
Это фотография, которая тоже имеет отношение к городу в будущем, сделана в Африке архитектурной лабораторией «Графт». Перед вами солнечный киоск, работающий на батареях, который в течение солнечного дня собирает солнечную энергию. И что поразительно, эта фотография сделана в деревне, в сельской местности, где нет больших городов и большого доступа к технологиям. Конечно, не весь африканский континент может быть «захвачен» такими передовыми технологиями. Однако это демонстрирует тот факт, что передовые технологии могут найти свое место и в невысокотехнологичных регионах. Поэтому умные технологии предназначены не только для элиты, но и для широких масс населения.
Алексей Новиков, основатель и президент компании Habidatum:
- Я человек из мира больших данных. Мы оцениваем большие данные, собираем их на нашей платформе, создавая метрики, которые затем используются для градостроительства, для оценки генеральных планов, прогнозов и проч. Конечно же, когда имеешь дело с большими данными, неструктурированной информацией, которая является побочным продуктом, к примеру, телекоммуникационных компаний, социальных сетей, платежных систем, различного рода инфраструктурных сетей, понимаешь, что на первый план выходит скорее время, а не пространство. Время, которое не то чтобы мы раньше не видели… Конечно, любой генеральный план – это упаковка времени как минимум на 30-50 лет, на срок амортизации инфраструктурных объектов в городе и так далее. Мы сейчас сможем его измерить и увидеть ритмы: часовые, дневные, недельные, месячные, годовые и так далее. То, что мы можем увидеть какие-то совершенно неожиданные метрики, о которых раньше не могли подумать, наводит на очень серьезные размышления.
Одно из этих размышлений состоит в том, что, как бы мы ни думали о будущем, как бы мы ни планировали город, как бы мы ни вовлекали население, чтобы оно было информировано и в состоянии дать нам обратную связь, даже если мы полностью удовлетворили спрос на это, мы всё равно находимся в меньшинстве. Потому что, если представить себе город как пространственно-временную конструкцию, очевидно: для людей, которые там не родились и ещё туда не приехали, сделать много пока не можем.
Как изменится транспортное поведение через 15 лет? Очевидно, как мы только что слышали, она будет радикально другим. Будет ли это связано с беспилотными автомобилями, будет ли это связано с образом жизни, который исключит в большей степени автомобиль, мы не знаем. Но так или иначе это будет происходить, и в этой связи очевидно, сама парадигма градостроительного планирования меняется с прогнозирования как такового с указанием того, куда мы должны прийти через 30-50 лет, на так называемое вероятностное или сопровождающее планирование, смысл которого сформулировал знаменитый социолог Зигмунд Бауман. Он сказал, что нам не нужно планирование, нам нужна система готовности.
Когда мы начинаем говорить о системе готовности, у нас совершенно по-другому вырисовывается пространственный рисунок города. Мы не просто строим дорогу, мы умножаем систему валентности, с помощью которой человек будет иметь больше доступности, выбора и так далее.
Если мы переходим от позитивистской картины, естественно-научной методологии в вероятностную, – это мощный сдвиг сознания. Я все время думаю: почему у архитекторов-градостроителей, географов всегда вызывает какую-то безумно проблему перейти в эту вероятностную парадигму? Ведь рядом сидят участники рынка ценных бумаг, которые покупают облигации, долговые обязательства на 15 лет вперёд, они умеют оценивать риск, они его, как теперь принято выражаться, «прайсят». У них есть оценка риска и так далее, они спокойно инвестируют в эти бумаги наши пенсионные накопления, сбережения в банках и дают нам возможность этим воспользоваться через несколько лет.
Это размышление, изучение основных трендов, связанных с технологиями. Среди них есть так называемый ProfTech – это инвестирование в новые материалы, новые модели управления процессами, данными и так далее. Есть PlanTech – это новый тренд, который позволяет так или иначе создавать эту систему готовности, каким образом все транслируется в пространственный рисунок и все прочее. А есть так называемый FinTech. Это фактически индустрия инвестирования. В данном случае я говорю о недвижимости. До середины 1980-х годов и в Америке, и в Европе, естественно, в Советском Союзе этого вообще практически не было, недвижимость была уникальным товаром. Она целиком зависела от местоположения. Любой архитектурный проект был уникален, любое здание было уникальным, рынка практически не было, поэтому была настолько развита оценочная система каждого конкретного объекта. И потом произошло чудо. И оно одновременно чудо инвестиционное… А с другой стороны, это огромная опасность.
В США в середине 1990-х годов возникло 19 продуктов недвижимости. Это правила делового оборота, они нигде в законодательстве не прописаны. Но их 19 штук. И если вы посмотрите на триллионы долларов, которые инвестируются недвижимость… Эта история говорит нам о том, что примерно 90% всех инвестиционных денег идут в эти продукты. В Соединённых Штатах они описаны, их 19, их не может быть ни 18, ни 21. Это housing, это офисные пространства, отели, транспортно-пересадочные узлы. А почему они продукты? Потому что они прописаны в деталях, вплоть до планировок, это такой конструктор, это Lego. И если хоть на миллиметр от этого Lego проект отличается, то в него никто не инвестирует. Поэтому мы имеем дело с абсолютно модульным освоением пространства, в достаточно жестком варианте. В России этого пока нет, но будет.
Что в этом хорошего, что плохого? Это, с одной стороны, дает нам возможность увеличить капитал, который идет в преобразование среды в десятки раз, если не в сотни. Американский рынок инвестирования в недвижимость вырос в сотни раз, то есть появились вторичные финансовые инструменты, появился рынок, биржи ещё не появились, но если появятся, это будет что-то совершенно неожиданное. Если эти модули совершает экспансию, например, в Россию, то возникает история следующего порядка: мы можем сильно обезобразить пространство, несмотря на то что допускается какое-то разнообразие в этих конструкциях, включая градостроительные их решения. Но всё равно это сильно узнаваемые паттерны, от которых мы уже не сможем уйти. Объемы инвестирования вырастут в несколько раз. Это уже не будет просто единственное жилье, квадратные метры без всякой среды. Появится возможность какие-то средовые особенности туда ввести, как это сейчас происходит в Соединенных Штатах. И вот этот FinTech, как мне кажется, независимо от всех остальных технологических тенденций, является одним из основных драйверов преобразования среды, и к нему надо быть готовым.
Еще несколько соображений. То, что сейчас происходит, – это какой-то мощный цикл перестройки не только технологий, но вообще общественного сознания. Мы видим, что, по данным социологов, в крупных мегаполисах примерно 30% населения, у которых есть много денег и много свободного времени. Они не являются корпоративной публикой, они уезжают из дома позже, они сдвигают время «в вечер», они по-другому тратят деньги, им нужны другие места в городе и так далее.
Все инфраструктурные и коммунальные службы от этого в ужасе, поскольку город был сформирован абсолютно в фордовском стиле, Москва уж точно: это административный центр, рабочие зоны, спальные районы… Это была машина по перевозке людей на работу. Всё, что за пределами этого, как бы практически не отпечатывалось в этом большом городе. Сейчас, как уже было сказано, центр как парк. Действительно, возникает вот это barbecue-generation, которое уезжает в пригород. Это люди старше сорока и дальше, а до этого как раз вот эта молодежь, которая воспринимает центр как место для рекреации и развлечения. С другой точки зрения, возникает история, при которой мы все меньше и меньше можем вообще «схватить» пространственный паттерн, он становится похож на такое «Броуновское движение».
Самым интересным, как мне кажется, объектом будет жизнь города с семи вечера до часа ночи. Он для этого времени не распланирован, не предназначен, ни навигация под это не работает, ни экономика не подстраивается под это. В маленьком городе вы можете в 6 часов вечера выйти на улицу и увидеть, что он абсолютно пустой, вымерший. В Лондоне, в Нью-Йорке, в Москве, не говоря о Гонконге, Токио и азиатских городах, ночной город, пожалуй, – это самое интересное.
Кирилл Игнатьев, футуролог, председатель совета директоров экосистемы группы «Русские инвестиции»:
Маленький комментарий к вашим словам. Когда мы смотрели несколько перспективных тем в области развития городов, было два направления, которые полностью соответствуют тому, что вы сказали. Первая тема – это свет. И света станет намного больше. И это рынок, который будет очень сильно расти. Потому что свет – это еще и безопасность, развлечения и так далее. И, соответственно, ночной город станет еще более дневным. Люди будут больше времени проводить в успешных городах. И города, где будет больше света, будут выигрывать у тех, где меньше света.
И второе, как ни странно, – это точечное изменение климата. Поскольку сейчас очень дешевеют технологии, которые позволяют селективно увеличивать температуры на открытом воздухе. Сейчас у нас на террасах ресторанов осенью стоят газовые фонари, примерно то же самое можно будет сделать достаточно недорого в масштабах пешеходной улицы в городе. Эти технологии очень дешевеют. Огромный потенциальный рынок будущего – селективное регулирование климата.
Ирина Гордина-Невмержицкая, директор Информбюро 20.35, директор форума «Мой район» в рамках MUF:
- По данным центра «100 городских лидеров» АСИ, с 1 января 2017 года по конец августа 2019 года в разнообразные конфликты, связанные с городским планированием, было вовлечено более миллиона человек в 83 городах России. Протестовали в первую очередь по поводу точечной застройки. Вторая массовая причина – рекреационные зоны и благоустройство или строительство в них. Третий большой блок проблем – это изменения в судьбе конкретных объектов культуры, культа и т. д. Даже в высокотехнологизированной Москве эти вопросы стоят также резко и ярко, сильно влияют на политическую картину. Мы помним историю предвыборной кампании этого года в Гагаринском районе, когда подогретые жители встали резко против строительства станций метро на своих улицах и вблизи своих домов, хотя строительство метрополитена никакой угрозы домам не представляло.
Согласование и обсуждение изменений городского пространства заложены в Градостроительном кодексе в первых строках – это обязательность проведения публичных слушаний. Во что выливаются все публичные слушания, проводящиеся по традиционной модели, мы знаем, видим, стараемся не участвовать, смотрим по телевизору или читаем в интернете: все опять против всего. О чем это говорит?
О том, что неожиданно «взорвавшая» информационное поле ситуация практически никогда не сопровождалась нормальной подготовкой. В 2015-2017 годах я занималась коммуникациями проекта «Активный гражданин». Это проект голосования горожан по различным вопросам городского общежития: от самых мелких, районного масштаба, теперь уже и «домового» масштаба, до общегородских.
Первые голосования были протестные. Первое резонансное – это снижение скорости движения по Бульварному кольцу до 40 км/час. Жители проголосовали резко против, потому что мы все привыкли ездить по Бульварному кольцу с той скоростью, что ползет пробка, и 40 км/час нас ограничивало бы очень сильно. Люди проголосовали против, принято решение не снижать. Но в планах уже было благоустройство по программе «Моя улица» – и количество пешеходных переходов через Бульварное кольцо становится таким, что движение со скоростью больше 40 км/час перестает быть реальным. Появляется такое количество дорожных знаков и ограничений скорости, что само это голосование по факту теряет смысл. Скажу сразу, что часть знаков все-таки с Бульварного кольца сняли. Это был первый пример протестного голосования.
Что началось дальше? Началась попытка готовить общественное мнение к тому, чтобы проектировать совместно. Проект реновации пятиэтажек стал серьезным поводом говорить о совместных решениях жителей. Голосование было проведено и через МФЦ, и через электронный сервис «Активный гражданин» максимально открыто, обеспечив доступ к поквартирному голосованию каждого дома. Это было значительным прорывом в области формирования доверия к городским властям. Вот так, через электронную авторизацию и нажатие на голосовалку в телефоне. Тебе не нравится, как проголосовал твой сосед? Но он проголосовал именно так. Разговаривай, убеждай – и до конца срока проведения он, возможно, изменит своё мнение и переголосует. И тогда ты открыто знаешь, с кого спросить, почему твой дом вошёл или не вошел в реновацию.
«Соучаствующее проектирование» – термин, который появился не так давно и стал популярным. Различные типы проведения альтернативных публичных слушаний, подготовки к тому, чтобы с жителями что-то обсуждать в конструктивном залоге. Все это сейчас делается. Шестнадцать регионов подключаются к пилотному проекту Агентства стратегических инициатив по соучаствующему проектированию с привлечением экспертов, который был запущен неделю назад. И мы будем надеяться, что из этого пилота получится большая программа.
В Москве мы получили интересные результаты в июне-июле 2019 года. Одна из ключевых технологий Агентства стратегических инициатив – это организованное общение экспертов (Rapid Foresight) как предвидение и проектирование будущего совместно с теми, кто в это будущее непосредственно вовлечен. 11 форсайт-сессий мы провели за 20 июньских дней, в каждом округе по 150-180 человек. Мы обсудили, что именно люди думают о своем не очень далеком будущем (горизонт планирования – пять лет), что поменяется в их жизни.
Вы не поверите, вопросы технологической повестки вылезли не в последнюю очередь. Если мы говорим, например, про центральные районы города, мы выходим на формирование «кодекса технопешеходов» – правил движения на самокатах, электросамокатах, моноколесах и разных приспособлениях, которые сейчас стали использоваться для передвижения, при этом не являясь транспортным средством. Жители центра боятся, что без регулирования их будут сбивать этими приспособлениями. По итогам форсайт-сессий было много публикаций и дополнительных обсуждений. Внимание к проблеме привлекли. Рядом депутатов уже подготовлен законопроект на эту тему и внесен на рассмотрение в Государственную думу. Потому что необходимость назрела.
Еще один технологический вопрос, который возник в округах, – это переработка мусора. Жителей серьезно беспокоит эта тема, они не готовы к раздельному сбору, но их бы интересовали технологии, позволяющие сортировать без их участия и перерабатывать, и возможность города содействовать в экологизации пользования различными продуктами и товарами: от розлива шампуней в принесенную тару до приспособлений, избавляющих от одноразовой упаковки при фасовке еды. А вы заметили, как быстро мы привыкли отработавшие своё батарейки в контейнер у подъездной двери сдавать, а не выбрасывать в мусор? Казалось бы, мелочь, но на самом деле нет. Жителей вопрос волнует, а это значит, что повестка, прокачиваясь с международной арены, приходит к нам на уровень городского управления, и с этим тоже придется взаимодействовать.
Мне кажется очень важным следующий тезис. Мы о нем много спорили. Прогнозировать технологические изменения можно, потому что технология всегда развивается по закону «быстрее, выше и сильнее». Мы ускоряемся, мы становимся более экономичными и т. д. То есть понятно, каков общий вектор движения технологического развития. И совершенно не понятно, каким образом пойдет развитие социальных процессов. Они во многом непредсказуемы, и, если сейчас мы не начнем работать с культурой совместного обсуждения и совместного проектирования, будет нездорово по всем фронтам, включая тот, который мы сегодня обсуждаем. Потому что прекрасные технологические изменения, которые будут происходить, не будут приниматься, мы не будем к этому готовы. От них должна быть практическая, осознанная потребителем польза, даже если в начале это будет непривычно. Такая, как при езде на автомобиле: пробки рассасываются не только за счет изменений в дорожном проектировании, но и из-за того, что люди перешли к пользованию навигаторов и оценке своих маршрутов с точки зрения сиюминутной загруженности автодорог. Дай бог, что нам повезет, и таких принимаемых всеми технологических возможностей станет значительно больше.
Андрей Боков, народный архитектор РФ, президент МААМ, академик РААСН:
- Я с удивлением отмечаю, что в какой-то момент – я не знаю, когда это случилось: год, два, три назад – нас всех стало беспокоить будущее. Я вам напоминаю, что в свое время мы были «отравлены» темой будущего, переели «светлое будущее, коммунизм». Семьдесят лет мы знали четко про будущее практически всё. И эта тема перестала нас волновать. Тридцать лет мы жили как бы без будущего, из них мы были счастливы двадцать пять, и вдруг спустя эти двадцать пять лет мы ощутили острую необходимость снова прогрузиться в эту замечательную тему: форсайты, образы, облики и т. д.
Я должен вам открыть страшную тайну: движение в будущее не линейное. Это совершенно очевидно. И вся история, и нашего отечества, и человечества, доказывает эту простую истину. Оно не однонаправленно, чтобы мы ни предпринимали. Мы можем только прогнозировать инерционные процессы. Но наряду с этим есть то, что выстраивается с помощью утопического сознания, которое глубоко внутренне в нас зарыто, вне которого мы не мыслим своего существования, вне которого мы не можем жить, подчиняясь которому, мы строили этот коммунизм. Это проектное сознание, которое яростно нас ведет и сталкивает со всякого рода неожиданностями, всякого рода беды, несчастья нам сулит.
Вообще говоря, сам принцип или сама природа разнонаправленного движения предполагает непременно, наряду с развитием, упадок и деградацию. К сожалению, мы сталкиваемся с этим. Развитие больших городов – самый очевидный пример. За спиной, в тени этих больших городов гибнут деревни, гибнут малые города. И задача наша, по всей видимости, должна заключаться в том, чтобы все эти процессы деградации не были бы столь болезненны. Это чрезвычайно сложная задача. Я бы сказал, что мы больше должны заботиться о преодолении деградации, чем о каком-то яростном движении вперед.
А в качестве иллюстрации, что жизнь вообще не однонаправленна, я могу вам привести множество примеров. И, чем больше мы увлекаемся цифрой, цифровыми технологиями и т. д., тем более ценными становятся физическая реальность, тем более ценными становятся действительно близкие человеческие отношения.
Техника постоянно соперничает с культурой, технические достижения, новации постоянно опровергаются чем-то другим. Больше того, в культуре возникают совершенно иррациональные, абсолютно непредвиденные настроения. Мы начинаем верить в бога, молиться. Казалось бы, кто мог предположить, что столь большим будет этот энтузиазм по поводу церквей в начале XXI века.
Нет города, я прошу прощения. Все сказки про урбанизацию, коллеги, забудьте. Этого нет, потому что мы живем не в городе, не только в этих высотных стоэтажных домах. Мы живем в средовом континууме. И это благо. Подавляющее большинство из нас живет в двух средах, отдыхает в третьей, а путешествует в четвертой. Мы живем в некоторой средовой экспозиции. Это тот мир, который становится реальным. За всю нашу жизнь мы проходим пять, шесть или восемь сред. И именно таким образом выстраивается наше пространство. Мы понимаем, что именно так зонируется город. И что такое среда как некое отражение этого зонинга?
Рост числа людей ни о чем не говорит. Говорит качество людей, качество образования. Даже средний возраст на столь существенен, как повторяю, качество человеческого материала, о котором когда-то говорили в XX столетии. И забота о качестве этого материала становится более существенной, чем забота о численности населения.
Концентрация и автономизация – абсолютно две противоположных тенденции. Мы собираемся в какие-то сообщества и в то же время мы создаем дома, какие-то структуры с абсолютно автономным обеспечением. И считаем это каким-то достижением. Действительно, это достижение не менее ценное, чем глобальные сетевые системы, узлы и пустоты. Чем больше концентрация, тем более отчетливо мы ценим паузы и пустоты в городе – парки и т. д.
Наконец, агломерации. Они – не благо. Есть абсолютно страшные агломерации: Джакарта, Лагос и т. д., высасывающие всё окружение, следствием роста которых становится упадок обширнейших территорий и нищета огромных масс людей. И есть, напротив, агломерации-доноры, пространство которых растет, и в конечном счете в современном мире, в успешном мире, вообще не агломерированных поселений, исключенных, изолированных полностью, быть не должно. Эта изоляция чревата тем, что в итоге на другом конце света, в Африке, в пустыне, возникают очаги неблагополучия, новые язвы, болезни, которые надо вовремя видеть, вовремя купировать совместными усилиями.
